Фундамент веры: Иисус Христос
В. Гитт « А другие религии?»
Как для всякого здания нужен прочный фундамент, так и Бог поставил Иисуса Христа основанием веры: «… Которого Бог предложил в жертву умилостивления в Крови Его чрез веру» (Рим. 3,25). Поскольку это является единственным путем, ведущим ко спасению, Павел говорит: «Ибо никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос» (1 Кор. 3,11). Поэтому основанная на Иисусе вера покоится не на человеческой мудрости, а на силе Божией (Рим. 1,16; 1 Кор. 2,5). Эта вера, таким образом, не является делом рук человеческих, ни человеческим достижением, а только даром Божиим. Поэтому призыв к вере всегда является одновременно проповедью Слова Божьего (Рим. 10,17) и свидетельством об Иисусе Христе: «И Он (Иисус) повелел нам проповедывать людям и свидетельствовать, что Он есть определенный от Бога Судия живых и мертвых. О Нем все пророки свидетельствуют, что всякий верующий в Него получит прощение грехов именем Его» (Деян. 10,42-43).
Личность Иисуса Христа уникальна в мировой истории:
— Сам Он не записал ни одного слова, но, несмотря на это, Его Слова в Евангелиях переведены на столько языков, как никакая другая литература в мировой истории
— О Нем написано более 600 000 биографий
— Никакая личность во всей истории человечества не изображена на портретах так часто, как Он
— В Новом Завете говорится о 37 совершенных Им чудесах
— Из всех путей, проделанных Иисусом, точно известен только один: Его последнее посещение Иерусалима. Это был путь ко кресту!
Этапы веры: жизнь с избытком
Вера не является чем-то статическим, замороженным с момента покаяния и обращения, но должна оставаться динамичной и живой на протяжении всей жизни. Остановимся здесь на некоторых этапах веры:
1. Вера в возрастании: Каждый раз происходит чудо, когда человек от всего сердца обращается к Господу Иисусу и приобретает, таким образом, вечное спасение. Совершенно неправильно, когда покаявшийся человек считает: «Теперь я спасен! Теперь все в порядке! Наконец-то мне удалось достичь этого! На этом можно успокоиться!» Это в корне противоречило бы Библии; ибо, если мы по милости Господа Иисуса приняли Его, то мы подобны новорожденному младенцу. Рожденный свыше — независимо от его возраста — является младенцем по вере и должен возрастать в ней. С. Луис использовал сравнение с яйцом: «Яйцу, возможно, и ничего не стоит превратиться в птенца, но, безусловно, было бы намного труднее научиться летать, оставаясь при этом яйцом».
Поэтому Апостол Петр предупреждает: «Но возрастайте в благодати и познании Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа» (2 Пет. 3,18). Вера должна возрастать, «доколе все придем в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова» (Еф. 4,13), чтобы мы твердо стояли в ней в нашей жизни. Для новой жизни в Боге нужна и соответствующая пища: «Как новорожденные младенцы, возлюбите чистое словесное молоко, дабы от него возрасти вам во спасение» (1 Пет. 2,2). Уже возросшему в вере тоже нужна пища: «Твердая же пища свойственна совершенным» (Евр. 5,14). И «молоко», и «твердую пищу» мы находим в Библии. Желающий возрастать в вере и препоручивший это Богу должен полюбить чтение Библии. Кто делает это, тот испытает обильные благословения. Некоторые высказывания о Библии могут оказать нам помощь. Мартин Лютер: «Библия не антична, и не современна: она вечна». Манфред Хаусман: «Хотя Слово Божие и написано людьми, они не являются его авторами. Библию называют книгой книг. В ней говорится — трезво и ясно — вся правда о человеке, его величии и ничтожестве, его благородстве и подлости, его грехах и пороках. Поскольку она развенчивает человека и видит его так реалистично и правдоподобно, то и крайне исключительное свидетельство Библии заслуживает доверия». К здоровому возрастанию в вере относятся также молитва и общение с другими верующими.
2. Вера в послушании: Наша любовь к Иисусу проявляется в послушании Ему. Послушание является видимым плодом истинной веры. Библия говорит нам: «Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Деян. 5,29). Это послушание освобождает от всякого страха перед людьми и ведет нас к «блаженной свободе детей Божиих» Вера и послушание так тесно связаны друг с другом, что Господь Иисус говорит о послушании, как о предпосылке для познания библейского учения: «Мое учение — не Мое, но Пославшего Меня; кто хочет творить волю Его, тот узнает о сем учении, от Бога ли оно» (Иоан. 7,16-17; Цюрих, перевод). Кто не готов к послушанию, тот никогда не обретет веру. Поэтому Д. Бонхофер сказал: «Только послушный верит, и только верующий проявляет послушание». Если мы говорим, что любим Бога, но не соблюдаем Его заповедей и не доверяем Его Слову, то наша жизнь — явная ложь. Бог проверяет нашу любовь и веру по тому, как мы соблюдаем Его Слово: «Ибо это есть любовь к Богу, чтобы мы соблюдали заповеди Его; и заповеди Его не тяжки» (1 Иоан. 5,3). Так, например, в появлении «теистического эволюционизма» мы усматриваем непослушание по отношению к Слову Божьему.
3. Вера в искушениях и борьбе: Верующий находится в этом мире, будто во вражеской стране. Мы находимся среди людей, мышление и поступки которых отмечены печатью неверия, «ибо не стало праведного, ибо нет веры между сынами человеческими» (Пс. 11,2). Поэтому вере приходится защищаться от искушений: «Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища кого поглотить. Противостойте ему твердою верою» (1 Пет. 5,8-9). Искушение, как таковое, не является грехом. «Блажен человек, который переносит искушение…, потому что получит венец жизни» (Иак. 1,12).
Я с детства как-то особенно любил подсолнечник. Однажды мы в нескольких местах огорода посадили семена подсолнечника. Некоторые из них росли совсем близко около дома, под навесом, так что были защищены от ветра. Они устремились ввысь, и их тонкие стебли достигли трех метров в высоту. Остальные подсолнечники не были защищены и, рано подвергшись «искушению» ветра, укрепились при помощи соответственно крепкого ствола и широкой корневой системы. Когда однажды поднялась сильная буря, подсолнечники, росшие вблизи дома, сломались или надломились, тогда как незащищенные растения легко выдержали бурю, потому что окрепли в «искушениях». Так и вера, испытанная в искушениях, становится крепкой и устойчивой.
Мы можем отражать «раскаленные стрелы лукавого» (Еф. 6,16) щитом веры, так что они не возымеют действия. Павел дает совет: «Подвизайся добрым подвигом веры» (1 Тим. 6,12). Идеологии воинствуют друг с другом; вера подвизается по-иному: она свидетельствует и служит в этом мире и этому миру.
В Брауншвейге во время одной евангелизации с участием Ричарда Кризе было организовано символическое шествие в центр города. Шествие свидетельства с участием около 300 верующих закончилось на Бургплаце перед Брауншвейгским собором. Когда мы подошли к Бургплацу, там уже находились группы демонстрантов из НПГ (неофашистов) и коммунистов. Предупредить стычку враждебных идеологов стало возможным только потому, что там присутствовал усиленный наряд полиции и хранители порядка образовали узкую цепочку из щитов. Выкрикиваемые лозунги и свист вылились лишь в демонстрацию ненависти. Тогда верующие, собравшись у собора на Бургплаце, образовали большой хор и пропели несколько духовных песен, в которых говорилось о Божьей любви и силе прощения Иисуса. Нам стало ясно: в подвизании подвигом веры нам следует предложить этому падшему миру Евангелие.
4. Вера в победе: Когда мы говорим о победе, нам следует сначала сказать о Победителе: им является Иисус Христос! Его слово на кресте «Свершилось!» в корне изменило ситуацию в этом мире. Темные силы потерпели поражение. С момента воскресения Иисуса в силе остается лишь: «Смерть! Где твое жало?» (1 Кор. 15,55), «…дабы смертью лишить силы имеющего державу смерти, то есть диавола» (Евр. 2,14). С этого момента в силе лишь одно: смерть Иисуса означает смерть смерти. Воскресение Иисуса из мертвых — печать победы. Почему? Это может пояснить нам один случай из европейской истории:
В 1815 году в битве под Ватерлоо союзники одержали победу над Наполеоном, который к тому времени овладел почти всей Европой. В одном из частных писем фельдмаршал Гнайсенау писал об одержанной победе. На конверте письма он сделал пометку: «Прошу обратить внимание на печать!» Этой печатью служил оттиск печати Наполеона, которую нашли по окончании битвы в его захваченном экипаже. Таким образом, побежденному Наполеону пришлось как бы скрепить печатью факт своей собственной гибели.
Смерть была печатью темных сил, символом власти, печатью дьявола. Через смерть Иисуса и Его уникальное воскресение Он победил противника. Символ власти — у Иисуса; у Него ключи ада и смерти. В этой победе Иисуса запрограммирована наша вера. Наша вера и победоносное воскресение Иисуса настолько тесно связаны между собой, что Павел мог сказать: «А если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна» (1 Кор. 15,14). Но Он воистину воскрес, а потому и наша вера побеждает. Некто однажды сказал: «Если мы стоим в здоровой вере — мы непобедимы!» Именно к этому упованию, корни которого кроются не в нас самих, но в нашей связи с Сыном Божиим, нас и призывает Апостол Иоанн: «И сия есть победа, победившая мир, вера наша» (1 Иоан. 5,4).
Источник
Популярные группы
Фундамент христианства
Если человека, имеющего начатки богословского образования, попросить назвать одно-единственное слово, заключающее в себе суть христианской веры, то в большинстве случаев ответом будет слово «Христос». И наш собеседник не допустит никакой ошибки, ведь Христос действительно является той Личностью, которая объединяет в себе все грани христианства как религии. Он – и Творец, и Спаситель, и Искупитель в глазах верующих в Него людей.
Но сегодня в сознании обывателя (в том числе и верующего) Христос превращается в своеобразную «техническую фигуру», играющую роль скорее только Учителя и Наставника, но не Источника Жизни Вечной. Более того, история знает примеры христианских сообществ, которые, сохраняя формальную христианскую принадлежность, открыто отрицают божественное достоинство Христа. И здесь приходит понимание того, что фундаментом, на котором зиждется уникальное христианское богословие, этика и эстетика, является вера в Святую Троицу – Бога Отца, Бога Сына и Бога Духа.
Как совместить несовместимое?
Иногда человек сталкивается с ситуацией, когда он не может выразить чувства, наполняющие его сердце. И вовсе не потому, что эти чувства неполноценны, а просто потому, что нет слов. Любые слова оказываются недостаточными для того, чтобы в полной мере показать палитру эмоций, переживаний, ощущений. И тогда остается одно – трепетное молчание у порога великой тайны.
Именно такое молчание охватывает церковных писателей, когда они касаются вопроса о Святой Троице. Именно это молчание объясняет тот факт, что до середины II века в богословском словаре христианства не было даже самого термина «Троица». Он попросту не был нужен, поскольку сознанию верующих людей хватало знаменитой евангельской фразы «Я в Отце и Отец во Мне» (Ин. 14: 11), которая была фундаментом веры в божественность Спасителя.
Но с умножением в мире христианских общин, умножились и всевозможные вероучительные искажения, ереси, заблуждения. В этой ситуации Церкви необходимо было рациональное обоснование своей веры. И перед богословами возникла серьезная проблема – как сочетать учение о Едином Боге с учением о божественности Христа и Святого Духа?
С одной стороны, ветхозаветная Церковь верила в Единого и Единственного Бога. Вместе с этим христиане также верили и в божественность Христа, иначе весь Его земной подвиг не имел бы смысла. Но признать Христа Богом значило допустить существование второй божественной личности наравне с Богом Отцом. Похожая проблема была и в отношении учения о Святом Духе.
И тут на помощь христианам пришла философия с ее развитой терминологией, которую святые отцы решили наполнить новыми, Евангельскими смыслами. Результатом такого переосмысления философских терминов, в частности, стало слово «Троица», которое впервые использовали во II веке для указания на триединство Бога.
Казалось бы, вопрос решен, нужное слово найдено. Однако настоящие проблемы богословского осмысления троичности Божества в христианстве еще только начинались.
До своей христианизации слово «Троица» использовали философы-неоплатоники. Для них, как и для большинства мыслителей Античности, Бог был безликим и непостижимым абсолютом, из которого берет свое начало весь окружающий нас мир. Но это был не просто абсолют, а трехуровневая система, совокупность трех фундаментальных начал бытия – Единого, Логоса и Души. При этом Единое мыслилось самым важным началом, из которого последовательно изливались остальные начала, а из них – и весь космос.
Переняв термин «Троица», первые писатели-христиане – Иустин Философ, Ириней Лионский, Ориген, Тертуллиан – в той или иной мере соскальзывали в утверждение, что Сын и Дух, хоть и обладают Божественностью, но, подобно античным Логосу и Душе, занимают по отношению к Отцу строго подчиненное положение. Отец для двух других Лиц – это не просто Источник Бытия, но и некий волевой центр, вне которого ни Сын, ни Дух не могут мыслиться самостоятельно. Кроме того, тринитарное богословие первых веков страдало еще и тем, что пыталось показать Троицу через творение мира, видя в Сыне и Духе «заместителей» Отца, непосредственных исполнителей Его божественного плана.
Такая подчиненность Сына и Духа Отцу стала для некоторых соблазном, и этот соблазн не преминул вылиться в ереси, главными из которых оказались модализм, динамизм и арианство. Все они настаивали на единстве Бога и на главенстве Отца, но по-разному решали проблему божественности двух других Лиц.
Для модализма (середина III века) и Отец, и Сын, и Дух не были Личностями. Модализм считал Их масками, которые Бог примеряет в зависимости от
обстоятельств. Во время Ветхого Завета Бог надевает маску Отца, во времена Христа носил маску Сына, а в наши дни играет роль Духа. Когда же мир перестанет существовать, по мнению модалистов, Бог сбросит все свои маски и снова станет безликим абсолютом.
Динамисты (конец III века) до таких крайностей не доходили, и Отец в их понимании всегда оставался Личностью. Но вот Сын и Дух Личностями уже не являются. Они – всего лишь сила, орудия Отца, которые действуют по Его воле. Именно такая сила, по мнению динамистов, и вселилась в Иисуса, сделав Его Мессией и Спасителем.
И наконец, логика ариан была ближе всего к церковной традиции. Для последователей Ария (начало IV века) все участники троичного союза были Личностями. Более того, Их божественное достоинство неоспоримо, Они им реально обладают, но при этом Они все-таки не равны Отцу по происхождению. Для Ария Сын и Дух – это тварь. Самая лучшая, самая совершенная, но тварь. И, по мнению ариан, было время, когда ни Сына, ни Духа не было. Они полностью получают свое бытие от Отца, а Их божественность вторична в сравнении с божественностью Отца.
При всем своем различии эти ереси таили в себе самую важную опасность – они ставили непроходимый барьер между Богом и миром. Ведь христианам всегда была дорога идея общения с Богом-Личностью, а не с многоликим абсолютом модалистов, безликой силой динамистов или «недо-богом» ариан. Бог Церкви – это живой, личный и всемогущий Бог, который не просто сотворил мир, но и делает все, чтоб этот мир спасти и привести к Себе. И постепенно к началу IV века формируется понятийная база, которая в конечном итоге смогла примирить и соединить идею единого и троичного Бога. Тайна Троицы
Ключевую роль в оформлении тринитарного догмата (то есть догмата о Троице) сыграли святители, которых по праву считают столпами Церкви, а время их жизни – золотым веком. Это Афанасий Великий, Василий Великий, Григорий Богослов и Григорий Нисский.
Первое, что они сделали – перестали связывать бытие Сына и Духа с творением мира и стали рассматривать эти Лица не как подчиненные «орудия» Отца, а как равные по достоинству, чести и силе Личности. Проще говоря, Троица – это не «директор» и его два «заместителя», а неразрывное единство трех вечных любящих друг друга и равных во всем Личностей, которые были бы таковыми даже, если бы мира не было. Сын и Дух есть у Отца не потому, что Ими Ему нужно было сотворить вселенную, а потому, что Они существуют вечно – только лишь в силу своего бытия.
Вторым шагом на пути формирования тринитарного догмата стало четкое разделение двух важнейших философских терминов, которые до этого не использовались в богословии, но впоследствии стали ключевыми понятиями. Это греческие слова «ὑπόστᾰσις» («ипостасис», «основа») и «οὐσία» («усиа», «сущность»). Вообще введение в христианский лексикон этих слов было революцией, поскольку именно они помогли внести терминологическую ясность в учение Церкви. Причем, это касается не только учения о Троице, но и еще двух принципиальных моментов – учения о Христе и учения о человеке.
Чтобы понять значение этих слов, можно вспомнить некоторые европейские языки, например – английский, французский или немецкий. В этих языках есть артикль – частичка, которая указывает на определенность или неопределенность слова, перед которым она ставится. Например, выражение «the door» («дверь») в английском языке указывает на конкретную дверь, о которой говорят в данный момент, а словосочетание «a door» – на любую дверь вообще, на любой объект, имеющий характеристики двери.
Примерно та же самая разница была заложена святыми отцами IV века в понятия ипостаси и сущности. Ипостась – это конкретный, единственный и неповторимый объект, живой или неживой. Сущность – это некий набор качеств, которые присущи этому объекту и которые делают его таковым. Сущность – это свойства, а ипостась – это раскрытие свойств в конкретно взятом объекте.
Сделав такие оговорки, богословы смогли, наконец, насколько это возможно, очертить границы учения о Троице. Отец, Сын и Святой Дух – это три вечные, бесконечные, всемогущие, свободные Ипостаси, реальные и отличные одна от другой, которые, в то же время, имеют единую Божественную Сущность и всецело ею обладают. В каждой Ипостаси Троицы божественные свойства раскрываются всецело и абсолютно, и поэтому каждое Лицо Троицы имеет равное божественное достоинство, ни в чем не умаляясь и ничем не возвышаясь Одно перед Другим. Образ Троицы
Учение о Троице нашло свое отражение и в церковном искусстве, особенно на востоке христианского мира. Ему посвящены мозаики Равенны и Константинополя, и, конечно же, гениальное творение Андрея Рублева. Учение о Троице породило и совершенно новое отношение к человеку как к уникальной личности.
Ни Древний мир в целом, ни даже Античность не знали понятие «личность». По большому счету для нехристианского мира личности не существует, а сам человек мыслится лишь как некая часть единого целого. Конечно, эта частичка может иметь свои уникальные черты, свой внутренний мир, эмоции, желания, но она никогда не может вырваться из той системы координат, в которые она попала по факту своего рождения. Род, племя, нация – вот основные ценности, и в их рамках личности нет места. В рамках системы есть только «личина», социальная роль, которую человек играет своей жизнью.
В Троице Личность обретает свою подлинную жизнь. Ипостаси Святой Троицы – это свободные и полноценно раскрывающие Себя Личности, которые всецело владеют своей Сущностью. В идеале таким задуман и человек – по образу Святой Троицы. Над ним не тяготели ни его собственные желания, ни природа, ни инстинкты, но он сам владел ими. Грехопадение нарушило это равновесие, и люди подпали под власть своей же природы. Иерархия человеческого бытия нарушилась, но тайна Святой Троицы являет идеал, к которому человек может стремиться.
Основным содержанием этого идеала является Любовь, по образу которой человек должен строить свои отношения с Богом и другими людьми. Для Троицы Любовь – это не отвлеченное романтическое понятие, а сама суть бытия, которая раскрывается только в бескорыстной отдаче себя другому и в таком же бескорыстном принятии ответной любви. Это взаимопроникновение божественных Ипостасей вновь возвращает нас к Новозаветной максиме – «Бог есть Любовь» (1Ин. 4:8).
Источник