Мы можем часами стоять у пустой стены

Светлые четверостишия

Мне Река говорила:
— Весь мир — твой родимый дом.
Но нужнее ты там,
где пустыни и пепелища.
Береги в себе жизнь,
даже если покрылась льдом.
И пытайся всегда
быть
глубже,
полней
и чище.

А люди, которые счастье, — о них не пишется.
Предательски не выводится ни строки.
Зато мне о них, и только о них, —
дышится,
И шепчется вечное «Господи, береги».

Мы можем часами стоять у пустой стены.
И, кажется, сможем жить без еды и крова.
А в детстве мы врали родителям, что больны.
Теперь точно так же врём, что вполне здоровы.

Состою целиком
из тихого и простого.
Мне хватает вполне — что верю, дышу, люблю.
Я хочу поливать цветы и читать Толстого.
Но, сжав зубы, слежу
за курсом
евро к рублю.

Текли водой под запертые ворота,
Со скал ныряли, души свои губя.
Но смысла нет по миру искать чего-то,
Когда
всё изначально
внутри тебя.

Разве об этом я так просила,
Столько терпенья в себе нося?
— Небо, ну дай нам хотя бы силы,
Если вернуть никого нельзя.

Раз весною во время Святого Причастья
Грустный мальчик услышал,
как сказал Всевышний:
— Разве ветра тебе
мало для счастья?
Так иди посмотри
на цветущие вишни.

А мне говорили, стоит сходить к врачу.
Одеться теплей и быть аккуратней впредь.
Мол, «осень» — по сути «падать».
А я лечу.
И в кои-то веки знаю, куда лететь.

Сотни раз на меня ни за что кричали
И зачем-то желали злого.
Но со мной до конца
что пришло — вначале.
А в начале был свет. И слово.

Источник

Текст книги «Счастье. Отрочество. Юность»

Автор книги: Александра Ардова

Жанр: Поэзия, Поэзия и Драматургия

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Счастье. Отрочество. Юность
стихотворения 2010 – 2016 годов
Александра Ардова

© Александра Ардова, 2016

© Александра Ардова, дизайн обложки, 2016

© Галина Кириллова, иллюстрации, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вместо предисловия

– Что такое вдохновение и откуда оно берется?

– «Вдохновение», «выход на орбиту», «связь с космосом», «строчки падают с неба», – я часто употребляю такие понятия, если нужно описать и формализовать процесс написания своих стихотворений. Но даже эти слова не могут в полной мере объяснить того волшебства, которое происходит. Откуда всё это берется, я не знаю… И поэтому единственное, что я могу сделать – это постоянно оставлять сердце открытым, на случай, если вдохновение вдруг придет.

– Где лучше всего пишутся стихи? Говорят, что для творческого подъема нужно много путешествовать, так ли это?

– Я пишу с раннего детства, но до сих пор не уловила чёткой закономерности. Скорее для творческого подъема нужно быть наполненным впечатлениями, эмоциями. А в путешествии их получить проще всего. Стремлюсь к тому, чтоб одинаково хорошо писалось и дома, и в других странах. И с любимыми людьми, и в одиночестве.

– Помнишь ли ты как создала свое первое стихотворение?

– Мне было года три, наверное. Огромное спасибо родителям за то, что не игнорировали мои детские импровизации, а записывали на бумагу. Я рада, что рано начала писать. Некоторые ошибки, которые допускают сейчас молодые поэты, я делала в детстве, и тогда же научилась их избегать.

– Как научиться поэтическому слову?

– Можно научиться считать ударные слоги в строчках. Можно осознать никчёмность глагольных рифм или надуманных слов. Но это далеко не всё. Не знаю, как научиться или научить – свету, трепету, тонкости, хрупкости…

В любом случае нужен ум. Можно е г о развивать. И быть достойным, добрым и честным человеком.

– Что порекомендуешь почитать из поэзии? У каких авторов училась мастерству стихосложения?

– Я решила, что книги, поэзия – это как лекарство. И, прежде чем рекомендовать, нужно встретиться с человеком лично и хорошо его узнать – как доктор осматривает пациента перед выпиской рецепта. Конечно, существуют, и универсальные книги – «витамины». Но про них и без меня прекрасно известно миру.

Училась намеренно не у поэтов (читала стихов не более, чем слушала музыку или смотрела фильмы) боялась, что невольно буду копировать чей-то стиль.

– Что самое важное в жизни поэта?

– Для меня – банально. Чтобы близкие были здоровы. И чтобы войны не было… Остальное всё – глупости по сравнению с этим.

Из интервью порталу «The Yola Room»

Знаешь, чтоб улететь на море

Знаешь,
чтоб улететь на море – нужны крылья.
Не билеты, не деньги, а просто сердец стук.
Всё на свете совсем легко может стать былью:
Просыпаешься, смотришь в окно, ну а там – юг.

Не беги:
не спасёт ни объявленный рейс в Севилью
И ни даже двоюродной бабушки дом в Крыму.
Просто чтоб улететь на море – нужны крылья.
(Да и тем, кто без крыльев, и море-то ни к чему.)

Только если увидишь, как снова
дышу пылью,
Жду автобус и пью таблетки от головы —
– Я в порядке. Да…
Чтоб на море – нужны крылья.
Но когда они есть, то достаточно и Невы…

«Звонит…»

Звонит:
– Послушай, какие сегодня у нас птицы! —
И телефон, похоже,
к небу поднёс.
До его доброты – учиться мне и учиться.
Хотела спросить: это всё? —
Не смогла из-за слёз.

«Мне Река говорила…»

Мне Река говорила:
– Весь мир – твой родимый дом.
Но нужнее ты там,
где пустыни и пепелища.
Береги в себе жизнь,
даже если покрылась льдом.
И пытайся всегда
быть
глубже,
полней
и чище.

Письмо

Я с трудом разжимаю веки:
Не очнуться от наваждения —
Я как будто в двадцатом веке,
В смысле, в самом его рождении.

И у книжной стою витрины,
Опустелой и кем-то брошенной…
Я, конечно же, не Марина,
Но я тоже пишу Волошину.

Вы ведь скажете – много чести,
Не последними и не первыми.
Мы же с этой эпохой вместе,
Только жаль, не душой, а нервами.

Это, право, красиво с виду,
Но судьба-то за всё расплатится.
Я сегодня к обеду выйду
В тёмно-синем закрытом платьице.

Как стемнеет – пойду к аптеке,
Чтоб и ночь, и фонарь, и улица —
Я сегодня в двадцатом веке…
Говорят, если верить, сбудется.

Париж без любви

Париж без любви – арабы.
Москва без любви – пробки.
Совсем неуютны пабы,
Слова непривычно робки.

Цветы без любви – в банке
Стоят на полу в прихожей.
Прикосновенья – ранки
На тонкой прозрачной коже.

Зима без любви – холод.
Весна без любви – слякоть.
Край чашки твоей – отколот.
Любить без любви – плакать.

«У меня открытые плечи…»

У меня открытые плечи,
Но простите эти манерности.
– Где тут можно поставить свечи
За упокой
верности?

«У тебя же крылья – бьются при каждом шаге…»

У тебя же крылья – бьются при каждом шаге.
У тебя же внутри свет – вот его включи.
А «не выходи из комнаты» —
это соседу в общаге
Бродский писал, когда забывал ключи.

«Май. Облака. Голуби пьют из лужи…»

Май. Облака. Голуби пьют из лужи.
Выпусти бабочек, бьющихся о стекло.
И помни, что всё могло быть гораздо хуже.
– А лучше?
– А лучше, Саша, быть не могло.

«Хорошие сны снятся – если устал…»

Хорошие сны снятся – если устал.
Персики сладкие – если ты заслужил.
Поцелуи горячие – когда терпеливо ждал.
Небо высокое – если взаправду жил.

Я буду
Дышать
Осторожно
Чтобы
Не сдуть
Счастье

«Время покажет…»

Время покажет.
Время рассудит пусть.
«Добро» в алфавите следует за «глаголь».
Простите меня: я умножаю грусть.
Любите меня: я забираю боль.

«Больше спать…»

Больше спать.
Улыбаться.
И слушать – сердце.
Не пытаться теперь ничего вернуть.
Выходить на балкон в одном полотенце,
Просто чтобы еще раз любовь вдохнуть.

«Список точек вай-фай…»

Список точек вай-фай
Помнит, где я была.
Я же помню – брусчатку, площади и галдёж.
Знать бы только – у всех вдали хорошо дела.
И что ты меня крепко любишь и очень ждешь.

«Какая вам, к чёрту, разница, какая завтра погода…»

Какая вам, к чёрту, разница, какая завтра погода,
Зачем вы опять спорили, что приготовить на ужин,
Когда на Земле есть музыка,
самолёты домой и свобода.
Ну и ещё человек,
которому
ты
нужен.

«Как бывают очки для зрения…»

Как бывают очки для зрения,
Как бывают аппараты для слуха —
Вот бы людям прибор для терпения,
Тактичности,
Силы духа.

«Ну какие возможны – фильмы, прогулки, суши…»

Ну какие возможны – фильмы, прогулки, суши,
Если души совпали. Просто совпали души.
И вы можете целую вечность сидеть, молчать,
Всё потом записать —
И трёхтомник отдать в печать.

Удачи завтра

Удачи завтра, что бы тебя ни ждало:
Утренний поезд или ночной покой —
Я буду рядом: солнцем и снегом талым,
Голыми ветками, птицами над рекой.

Удачи завтра. Сбудется. Я спросила.
Если апрелем дышишь, то знай, я тут.
Я буду ветром, свежим и полным силы,
Облаком, так похожим на то, что ждут.

Удачи завтра. Если не так – едва ли.
Просто смотри и слушай морской прибой, —
Удачи, правда. Как бы тебя ни звали.
Кем бы ты ни был, помни, что я с тобой.

Я приеду

Я приеду, только не плачь.
Улыбнёшься – гора с плеч.
Утаю, что сказал врач
Мне отныне себя беречь.

Ты мне скажешь идти прочь,
Но обрадуешься внутри.
Как когда-то давно. Точь-в-точь.
В наши первые октябри.

Ты мне скажешь идти прочь,
Отправляться в мою весну.
Я приеду почти в ночь,
Но, уставшая, не засну.

Через время и напрямик.
Я приеду, не плачь, держись.
Я приеду всего на миг
И останусь ещё на жизнь.

«Имя твоё – тонет в священной чаше…»

Имя твоё – тонет в священной чаше.
Имя моё – на стенах рисует вандал.
(Ты протянул руку, представился: – Саша.
Я протянула в ответ, сказав: – Угадал.)

«Когда я улечу…»

Когда я улечу,
то будет уже поздно:
Исчезнут взлётные полосы, домики и поля.
Ты будешь
слать поцелуи
класса земля-воздух,
Мыслями оставаясь с кем-то земля-земля…

«А зима решает за нас. И вновь…»

А зима решает за нас. И вновь
Оставляет мурашки на бледной коже.
Открываешь книгу – а там любовь.
Открываешь окна – а там тоже.

«Без очередей…»

Без очередей.
Осень отнимает
у деревьев – листья,
у людей – людей.

«Смотри, какие все люди вокруг – крутые…»

Смотри, какие все люди вокруг – крутые.
А ты для них слишком глуп, некрасив и плох.
Когда ты умрешь, они не запишут тебя в святые.
Но, вероятно, это сделает Бог.

«Как в истории – сплошь и сплошь…»

Как в истории – сплошь и сплошь
Океаны неточных фраз.
Но считается правдой ложь,
Повторённая сотни раз.
– Мне не больно. Не больно. Не больно.
Я не знаю, не знаю Вас.

«Пока другие идут по миру…»

Пока другие идут по миру
И дышат солнечным октябрём,
Давай мы будем снимать квартиру
И где-то в семьдесят в ней умрём.

«Я снаружи ждать тебя не буду…»

Я снаружи ждать тебя не буду.
Я замёрзну: март взмывает ввысь.
Кто потом – лечить мою простуду?
(Если ты, тогда не торопись.)

«– Почему ты молчишь?»

– Почему ты молчишь?
Сейчас на морском вокзале
самое время и место говорить о великом.
– А просто чайки за меня уже всё сказали.
Раздирающим душу,
словно последним, криком.

«Если сказать «люблю» никогда не рано…»

Если сказать «люблю» никогда не рано,
То никогда не поздно, что перестал.
Люди летают друг к другу в разные страны,
Вы же – не можете встретиться через квартал.

«Без сомнения…»

Без сомнения.
Всё случится.
Наверняка.
Вы на верном пути,
Держитесь друг друга
С теми —
Если вдруг вы
в разных концах
материка,
Но дожди
у вас начались
в одно
время.

«Чайник дрожит (волнуется) на плите…»

Чайник дрожит (волнуется) на плите.
Мы – не волнуемся.
(Прячем мурашки на коже).
Три самых главных слова —
Немного не те.
Три самых главных слова —
Я ТЕБЯ ТОЖЕ.

«Про то, что, в общем…»

Про то, что, в общем,
и так понятно планете всей, —
Читаю шепотом: может, кто-то уже заснул.
Так лучший зал —
это съемный дом и пяток друзей,
А сцена – это – когда с ногами залезть на стул.

А лучший фильм —
лежать вдвоем и смотреть в потолок.
А мысли лучшие —
что в тернистом пришли пути.
Ночной маршрут проложил давно Александр Блок,
И было б глупо так просто взять и с него сойти.

А лучший сад – это два шиповника под окном.
А лучше музыки – возглас леса перед грозой.
А если думать – то о понятном и о родном.
А если плакать – то целый мир исцелить слезой.

А если радость – то вместе прыгать до потолка,
Бесцельно ехать – так только если с тобой семья.
А если спорить – тогда про белые облака —
На что похоже. (На зверя – справа, левее – я.)

А лучший клуб – читать Набокова по ночам.
А театр лучший – перед иконою Всех Святых.
Бред Питт крутой:
он почти вернулся к простым вещам.
Тогда мы тоже.
У нас и не было
непростых.

2015, Москва – Йошкар-Ола

«Чаще терять дар речи…»

Чаще терять дар речи.
Дышать. Дрожать.
Стать кому-то большим небом – и навсегда.
И мечтать возвращаться не меньше, чем уезжать.
А иначе зачем вообще покидать города…

«Мы же были все дураками полными…»

Мы же были все дураками полными:
Не любили. Вот уже в сотый раз
Морю больно биться о камни волнами,
Богу больно сверху смотреть на нас.

«Берег любой – нам побережье мыса…»

Берег любой – нам побережье мыса.
– Ты в океан? На обратном купи хлеба.
Всё обретает какой-то иной смысл,
Если молчать и при этом смотреть в небо.

«…А всего-то хотелось безумно, навзрыд, убого…»

…А всего-то хотелось безумно, навзрыд, убого,
Подбежать по камням и обнять,
и к груди прижаться,
Вы просите прощенья у друга, а не у Бога.
Ведь у Бога есть силы и вовсе не обижаться.

«…Опять, запыхавшись, по жизни мчусь —…»

…Опять, запыхавшись, по жизни мчусь —
Воды мне в граненый стакан налейте.
Я, если молиться не научусь,
То буду играть для Него на флейте.

«И пусть справедливость будет неподалёку…»

И пусть справедливость будет неподалёку,
На помощь придёт, стекая дождём в траву.
Обидят меня – подставлю вторую щёку.
Обидят родных – на месте тогда порву.

«А люди, которые счастье, – о них не пишется…»

А люди, которые счастье, – о них не пишется…
Предательски не выводится ни строки.
Зато мне о них, и только о них, —
дышится,
И шепчется вечное «Господи, береги».

«Мы можем часами стоять у пустой стены…»

Мы можем часами стоять у пустой стены.
И, кажется, сможем жить без еды и крова.
А в детстве мы врали родителям, что больны.
Теперь точно так же врём, что вполне здоровы…

«Состою целиком…»

Состою целиком
из тихого и простого.
Мне хватает вполне – что верю, дышу, люблю.
Я хочу поливать цветы и читать Толстого.
Но, сжав зубы, слежу
за курсом
евро к рублю…

«Я весь мир легко принимаю на» дух…»

Я весь мир легко принимаю на» дух,
Но чуть что – закрываю лицо рукой.
– Сбереги меня, Боже, от злых и наглых…
Или тоже —
сделай меня такой.

«Текли водой под запертые ворота…»

Текли водой под запертые ворота,
Со скал ныряли, души свои губя.
Но смысла нет по миру искать чего-то,
Когда
всё изначально
внутри тебя.

«Разве об этом я так просила…»

Разве об этом я так просила,
Столько терпенья в себе нося?
– Небо, ну дай нам хотя бы силы,
Если вернуть никого нельзя…

«Раз весною во время Святого Причастья…»

Раз весною во время Святого Причастья
Грустный мальчик услышал,
как сказал Всевышний:
– Разве ветра тебе
мало для счастья?
Так иди посмотри
на цветущие вишни.

«Я поняла…»

Я поняла,
что стала чуть-чуть мудрей,
Когда
перестало хотеться
южных морей.
Когда полюбила холод
И, застилая постель,
в пододеяльник вправлять одеяло.

– Да что там, кому я вру?
Я ни капли мудрее не стала…

«Если в тебе чужое – отдай…»

Если в тебе чужое – отдай.
Если в тебе песня – пой.
Если в тебе слезы – рыдай.
Если ты на краю – стой.
Ничего не делай.
Я еду.

«А мне говорили, стоит сходить к врачу…»

А мне говорили, стоит сходить к врачу.
Одеться теплей и быть аккуратней впредь.
Мол, «осень» – по сути «падать».
А я лечу.
И в кои-то веки знаю, куда лететь.

«Сотни раз на меня ни за что кричали…»

Сотни раз на меня ни за что кричали
И зачем-то желали злого.
Но со мной до конца
что пришло – вначале.
А в начале был свет. И слово.

«Правило жизни пришло невольно…»

Правило жизни пришло невольно,
Выросло сразу мостом над бездной:
Врать, говоря о том, что «не больно»,
Но в остальном оставаться честной.

«Если кого-то в самое сердце ранить…»

Если кого-то в самое сердце ранить,
Он через годы раненым и умрёт.
Время не лечит – просто стирает память.
Не утешает. Просто идёт вперёд…

«Слёзы счастья…»

Слёзы счастья
от снега и голубей,
От наставшего нового дня.
Обещаю быть тише, светлей, слабей.
Дня могло
и не быть у меня.

«Если «поезд ушёл», летите на самолёте…»

Если «поезд ушёл», летите на самолёте.
Всё возможно, пока вы любите и живёте.

Он обещал себе не любить

Сумерки в вечность тянули нить.
В городе жил человек.
Он обещал себе не любить,
Пока не растает снег.

Он выходил на крутой обвал
В декабрьской темноте —
Плача и дёргаясь, убивал
Бабочек в животе.

Правда не думая ни о ком,
Он просто на снег смотрел.
И защищался своим рюкзаком
От купидоньих стрел.

Но солнце лучами горячих жал
Брызнуло на мечту.
И в марте тот человек убежал
В вечную мерзлоту.

В городе N, где полынь и сныть,
Жил один человек.
Он обещал себе не любить,
Пока не растает снег.

Нам лет 40

Годы быстро пройдут лихие:
Их зима заметет порошею —
Мы ни капельки не плохие,
Можно даже сказать, хорошие.

Мы всё так же смеёмся ветру,
Что сдувает салфетки в патио,
Наша музыка стала ретро
И, бывает, звучит по радио.

Нам лет сорок. Мы снова шутим.
Просто не было раньше повода.
Мы бодры и модны до жути,
Потому и как раньше молоды.

Надо было тогда наглее,
Прыгнуть в небо, достать звезду мою.
Я обычно-то не жалею,
Но последнее время думаю.

Нам лет сорок. Слегка усталость.
Столько впитано, не утрачено.
Лишь бы только любовь осталась:
Остальное не так уж значимо.

Проснуться от запаха венских вафель

Проснуться от запаха венских вафель,
Шагов на кухне и знакомого голоса.
Босыми ногами ступить на кафель,
Запахивая халат,
поправляя волосы —
Всё в такт мурлычащей босса-новы.
Впервые за год
не ёжась от холода.
Весна, спасибо что с нами – снова,
А мы при этом всё так же молоды.

Нет, вы красивая

Нет, вы красивая,
Это я плохо рисую.
Заберите назад деньги,
порвите портрет на части.
Вас просто нужно пастелью, заспанную, босую,
Освещенную сквозь занавески утренним счастьем.
Приходите с рассветом.
А лучше останьтесь с ночи.
Чистый лист – он, смотрите,
уже на моём мольберте.
Буду врать, что бездарность.
И рвать, рвать рисунок в клочья.
Чтобы всё это продолжалось до самой смерти.

Если завтра проснёшься, а рядом меня нет

Если завтра проснёшься, а рядом меня – нет —
Не ищи. Не придумывай.
Просто прости – сдалась.
Значит, я улечу на одну из восьми планет,
На которой тогда неправильно родилась.

Если завтра проснёшься, а рядом с тобой – не я…
(Я вообще не засну, если рядом со мной не ты.)
Поцелуй её в лоб. Береги, накупи шмотья.
Только пусть через день поливает мои цветы.

А сотрусь у тебя из памяти – не жалей.
Будешь слушать пластинки —
всегда добавляй басов.
Не давай таксистам больше трёхсот рублей,
Меньше пей, не кури и спи по восемь часов.

«Люди такие сильные: знают себе цену…»

Люди такие сильные: знают себе цену,
Не верят ни в Бога, ни в друга,
ни в чудо – и ни в пророчества,
А дома бьются своим
красивым телом о стены
И воют от безысходности, боли и одиночества.

«Вроде знаешь, как надо…»

Вроде знаешь, как надо,
и классный такой ходишь.
Чуть еще подождать и добился бы своего.
Но когда
тебе говорят: «Ай, делай, что хочешь»,
Понимаешь, что, в общем, не хочется ничего.

«Этой ночью он шел домой…»

Этой ночью он шел домой.
Из критично другого мира.
Он давно бы уже умер. Но зачем-то считал до ста.
По пути стояла десятка. Из неё играла Земфира.
И на сутки ещё
всё расставила на места.

«Вселенская ложь а хватает за воротник…»

Вселенская ложь а хватает за воротник,
Потом одиночество сзади берет за плечи,
Тогда от корицы, чая и новых книг
Однажды перестает становиться легче…

«Вы бы знали – обидно до слёз, тяжело и гадко…»

Вы бы знали – обидно до слёз, тяжело и гадко,
Когда в двери стучат хорошие, дорогие,
И ты вмиг отдала б им себя
целиком, без остатка.
Но тебя уже нет.
Тебя разобрали другие.

«Не верь растерзанным. С них довольно…»

Не верь растерзанным. С них довольно.
Цена таким словам – четвертак.
Никто не будет писать
«мне не больно»,
Когда ему действительно так.

«Эти моря оказались совсем не синими…»

Эти моря оказались совсем не синими,
А берега – из острых больших камней.
Мамы хорошие: нас воспитали сильными.
Люди плохие:
из-за них мы ещё сильней.

«И дорога в рай – всем влюблённым заживо…»

И дорога в рай – всем влюблённым заживо.
Потому и верю, живу, храню.
Он подул на сердце моё, чтоб зажило, —
Но случайно дал кислород огню.

«Можешь быть…»

Можешь быть
самой мерзкой дрянью и подлецом
Или чистым огнём для людей светить вдалеке —
Всё равно у одних – кукла вуду с твоим лицом,
У других – твоя фотография в кошельке.

«Для тех, кто без оснований…»

Для тех, кто без оснований
Любит меня любую:
Три звёздочки вместо названий —
Это три поцелуя.

«Если вам не жаль, что уходит время…»

Если вам не жаль, что уходит время,
Если нет мечты всё продлить на миг —
Или время вы провели не с теми,
Или вы мудрей всех на свете книг.

2015, Казань – Йошкар-Ола

«Нам, чтобы выжить, нужно немного…»

Нам, чтобы выжить, нужно немного:
Молоть
кофе
и молить
Бога.

«Держись и помни, что все не зря…»

Держись и помни, что все не зря:
И дождь, и холод, и чья-то ложь.
Так, злую осень благодаря,
Ты вскоре снова себя найдешь.
Судьбы не бойся. Иди и пой.
А трудно – переходи на бег.
На самом дне и в беде любой
Ты можешь встретить любовь навек…

В открытую форточку просится одиночество

В открытую форточку просится одиночество,
Пригретое и накормленное двоими.
А я ведь даже не знала его отчества.
И скоро, совсем уже скоро, не вспомню имя.
Он станет как все, уедет, найдет ровесницу.
И женится даже (бросив по пьяни слово.)
И однажды в табачном дыме парадной лестницы
Вдруг засмеется голосом пожилого.
И с этого дня перестанет мечтать закатами,
Заменит иконами копии Ренуара.
А спросят «ты счастлив?» —
плечами пожмёт покатыми,
Пытаясь представить меня вот такой же старой…

Ты, пожалуйста, не сгорай

Ты, пожалуйста, не сгорай.
Может, вместе мы встретим слякоть…
Зря мы встали на самый край:
Слово «край» переводят – «плакать».

Отойди. Не смотри вперед.
Потерпи до весны немного…
Как пойдет по Неве – лёд,
Я тебе покажу – Бога.

Соберу его из крупиц
Припасенного птицам хлеба —
Я тебе покажу – птиц!
Я тебе покажу – небо!

Или полные сил ручьи…
Или воющие сугробы…
Если мы по весне ничьи,
Это значит, ничьи до гроба.

Как святой, отходя ко сну,
Оставляет подобным веру,
Я оставлю тебе весну.
Всю весну. И всего Превера.

И щемящий вороний грай,
Что годами над парком крутит…
Ты, пожалуйста, не сгорай.
Ну а там уже – будь что будет.

«Немного мешает разум…»

Немного мешает разум.
А так мы вполне здоровы.
Умны и умалишённы —
разом.
Сегодня – больше второго.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра — распространителя легального контента. Поддержите автора!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО «ЛитРес» (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Источник