Ростропович у берлинской стены

«Саунд-трек» к падению Берлинской стены

В Берлин, «на рандеву с Ее Величеством Свободой», в первые же дни и недели после падения стены устремились тысячи людей искусства, среди них – знаменитые музыканты.

Мстислав Ростропович. 11 ноября 1989

Саунд-треком к падению самого ненавистного сооружения в европейской истории, Берлинской стены, был все-таки не «Ветер перемен» Skorpions (эта песня появилась лишь год спустя, в 1990-м).

Общим гимном стала классика в исполнении великих музыкантов: Леонард Бернстайн дирижировал Девятую симфонию Бетховена, Курт Мазур стоял за пультом оркестра лейпцигского концертного зала Gewandhaus, а Мстислав Ростропович играл на виолончели на фоне «руин тоталитаризма».

Бернстайн и Бетховен на площади Gendearmenmarkt

Леонард Бернстайн: «Ода к свободе»

Маэстро Леонард Бернстайн, семидесятилетний и уже тяжело больной, отказался от запланированных концертов в Карнеги-Холле и прилетел в Берлин, где он по приглашению немецкого дирижера Юстуса Франца (Justus Frantz) исполнил Девятую симфонию Бетховена с ее ликующей финальной «Одой к радости». Бернстайн поменял текст: вместо «Freude, schöner Götterfunken, Tochter aus Elysium» – «Радость, пламя не земное/Райский дух, слетевший к нам» его солисты пели «Freiheit, schöner Götterfunken» – «Свобода, пламя не земное/Райский дух, слетевший к нам».

И далее — по тексту:

«Опьяненные тобою,
Мы вошли в твой светлый храм.
Ты сближаешь без усилья
Всех разрозненных враждой,
Там, где ты раскинешь крылья,
Люди — братья меж собой».

«Как будто Шиллер писал этот текст, предвидя падение стены», — радовался дирижер. Правда, от того, что Леонард Бернстайн выступил в качестве соавтора Фридриха Шиллера, в восторге были далеко не все. «Бетховен бы меня поддержал», — парировал дирижер. Кто знает?

Мстислав Ростропович — «атташе доброй воли»

Виолончелист Мстислав Ростропович, изгнанный из Советского Союза в 1974 году после того, как он приютил на своей даче Александра Солженицына, вечер и ночь падения стены наблюдал по телевизору в своей квартире в Париже. BBC и другие телеканалы вели прямую трансляцию. «Смотрел, пил и плакал», — вспоминал Росторович об этой ночи.

Тогда же, ночью, он начал обзванивать друзей по обе стороны бывшего «железного занавеса». Одного из них — французского банкира и предпринимателя Антуана Рибу — он без труда подбил на полет в Берлин. На личном самолете Рибу они приземлились в аэропорту Темпельхоф. Добыв где-то стул, Ростропович уселся возле бывшего контрольно-пропускного пункта «Чекпойнт Чарли» (Checkpoint Charlie) и начал играть (нет, не «Марсельезу» и не «Оду к радости») партиту Баха.

Вскоре после этого (в начале 1990 года) Мстислав Леопольдович поговорил с корреспондентом Deutsche Welle. В интервью он – как всегда, спонтанный и обаятельный — пытался на двух языках объяснить, что в день падения стены срослись две разорванные половины его собственной жизни: до и после изгнания. И началась принципиально новая эпоха. «Теперь вы станете послом России?» – спросил корреспондент (видимо, имея в виду символическое значение слова «посол». «Ну, послом, наверное, нет, — не без иронии ответил музыкант. – Но хорошим атташе!»

Курт Мазур: «Мы — один народ!»

Курт Мазур: «Нет насилию!»

«Lust, but not least»: невозможно переоценить роль, которую сыграл дирижер Курт Мазур (Kurt Masur) во время бурных событий 1989 года…

В дни предшествовавшей падению стены «лейпцигской революции», на улицы вышли десятки тысяч демонстрантов. Власти стянули в город полицию и военных. Ситуация накалялась. «Keine Gewalt» – «Нет насилию»: с таким призывом обратился к обеим сторонам один из самых уважаемых людей города — Курт Мазур.

Не исключено, что именно его вмешательство в результате предотвратило кровопролитие. Как потом рассказывал Мазур, на пультах у его музыкантов (в лейпцигском концертном зале Gewandhaus ежевечерне проходили концерты) лежал траурный марш из «Героической» симфонии Бетховена. На случай, если самое худшее все же случится. К счастью, программу концерта не пришлось менять: играли, как и собирались, Вторую симфонию Брамса.

Автор: Анастасия Рахманова
Редактор: Дарья Брянцева

Контекст

Последний день знаменитого гэдээровского фотозавода

Берлинский музей техники отметил юбилей падения стены неожиданным и трогательным образом — небольшой выставкой фотографий, сделанных в 1990 году в последний день работы дрезденского завода VEB PENTACON. (05.11.2009)

Лидер группы Scorpions не стесняется петь по-русски

«Wind Of Change» — песня, ставшая гимном перестройки и символом объединения Германии. Ее автор Клаус Майне — в эксклюзивном интервью. С лидером легендарной немецкой рок-группы Scorpions встретилась Маргарита Кальц. (31.03.2009)

Аудио- и видеофайлы по теме

Аудио: Под эту музыку «падала» стена (mp3)

• Дата 09.11.2009
• ТемыВыставки Германии, Курт Мазур, Бранденбургские ворота, Берлин, Рейхстаг, Достопримечательности Берлина, Берлинская блокада
• Ключевые словаРостропович, Бернстайн, Курт Мазур, Берлин, стена
• НапечататьНапечатать эту страницу
• Постоянная ссылка https://p.dw.com/p/KQH1

Также по теме

Вирусолог Дростен награжден орденом «За заслуги перед ФРГ» 01.10.2020

Президент Германии Штайнмайер отметил заслуги 15 выдающихся деятелей, включая эмигрировавшего из РФ пианиста Левита, вирусолога Дростена и экс-футболиста Хицльспергера.

Источник

Ростропович у берлинской стены

&nbsp Второй Бранденбургский концерт Ростроповича
В Берлине состоялся концерт, посвященный 10-й годовщине падения берлинской стены. Мероприятие прошло под знаком Ростроповича, и это не случайность: с тех пор, как десять лет назад всемирный виолончелист по собственной инициативе сыграл на руинах Бранденбургской стены музыку Баха, он стал национальным героем единой Германии и синонимом сладкого слова «свобода» для всех без исключения немцев.

В городской рекламе грандиозное шоу с участием Мстислава Ростроповича, ста шестидесяти шести виолончелистов Kronberg Academy и популярной рок-группы Scorpions не нуждалось. Всем было ясно, что без музыкального дипломата номер один на праздновании главнейшего политического юбилея обновленной Европы не обойтись.
Позабыв свои давние признания в том, что он не является «сторонником gala классической музыки, организованных по подобию грандиозных рок-шоу», Ростропович примчался в Берлин загодя. Восьмого ноября он играл для своих личных друзей и поклонников — участников «Большой тройки» Гельмута Коля, Михаила Горбачева и Джорджа Буша, а девятого выступил сначала в Бундестаге, а вечером — перед 70-тысячной толпой берлинцев у Бранденбургских ворот.
Концерту не помешал даже осенний дождь, ливший на Берлин весь вечер. Организаторы предусмотрительно накрыли сцену защитной пленкой, а пыл зрителей погода остудить не могла. Наиболее озябшие согревались глинтвейном, более холодоустойчивые — пивом. У киоска с бесплатной кока-колой было пустынно. До прибытия участников концерта публику развлекали кадрами хроники на огромных телеэкранах. Наибольшая концентрация зевак наблюдалась у отеля Adlon, буквально в сотне метров от сцены. Все ждали выхода самого знатного гостя отеля — Горбачева. Музыканты стали съезжаться примерно к половине седьмого вечера.
У исполнителей все вызывало сплошной восторг. Юные музыканты, прибывшие в составе огромной виолончельной команды Kronberg Academy (учреждения, созданного Ростроповичем в 1993 году), признавались, что собрались в таком количестве да еще под палочкой Ростроповича впервые. «Наверное, в следующий раз мы сыграем в этом составе лет через десять, на следующем юбилее»,— с надеждой говорили они.
Концерт открыла «Бразильская бахиана» Виллы Лобоса — нежное, пафосное, красивое сочинение, к тому же невероятно удачное для задуманной устроителями праздника модуляции из классической музыки в музыку популярную. За последнюю представительствовала знаменитая металлическая группа Scorpions, сыгравшая среди прочего хитовую композицию Wind of Change («Ветер перемен») под аккомпанемент Ростроповича.
Кстати, до начала концерта на телеэкранах обещали кроме Scorpions также культовую восточногерманскую рок-группу City, а также старого рокера Удо Линденберга. Крики «Удо! Удо!» раздавались от пивных киосков каждые пять минут. Ростроповича же телеэкраны не рекламировали. Его выступления ждали в основном наши бывшие соотечественники. Многие из них высказывали вполне резонную мысль о том, что, если бы стена 10 лет назад не рухнула, не быть бы им жителями ФРГ. City и Удо Линденберг играли без помощи Ростроповича. Впрочем, об этом, похоже, не жалели ни рокеры, ни их молодежная аудитория. Праздничный градус, поднятый дешевым шампанским и фейерверками, оказался на порядок выше требуемого даже самой популярной классикой.
ФЕДОР Ъ-КОТРЕЛЕВ, ЛЮБОВЬ Ъ-ГРАХОВА

Источник

evakroterion

evakroterion

9 ноября 2015 года, девушка снимает на телефон цветы, принесенные через 26 лет после падения Берлинской стены 9 ноября 1989 г.

11 ноября 1989 г. Мстислав Ростропович у Берлинской стены

Мстислав Ростропович, изгнанный из Советского Союза в 1974 году после того, как он приютил на своей даче Александра Солженицына, вечер и ночь падения стены наблюдал по телевизору в своей квартире в Париже. BBC и другие телеканалы вели прямую трансляцию. «Смотрел, пил и плакал», — вспоминал Ростропович об этой ночи.

Тогда же, ночью, он начал обзванивать друзей по обе стороны бывшего «железного занавеса». Одного из них — французского банкира и предпринимателя Антуана Рибу — он без труда подбил на полет в Берлин. На личном самолете Рибу они приземлились в аэропорту Темпельхоф. Добыв где-то стул, Ростропович уселся возле бывшего контрольно-пропускного пункта «Чекпойнт Чарли» (Checkpoint Charlie) и начал играть (нет, не «Марсельезу» и не «Оду к радости») партиту Баха.

Вскоре после этого (в начале 1990 года) Мстислав Леопольдович поговорил с корреспондентом Deutsche Welle. В интервью он – как всегда, спонтанный и обаятельный — пытался на двух языках объяснить, что в день падения стены срослись две разорванные половины его собственной жизни: до и после изгнания. И началась принципиально новая эпоха. «Теперь вы станете послом России?» – спросил корреспондент (видимо, имея в виду символическое значение слова «посол». «Ну, послом, наверное, нет, — не без иронии ответил музыкант. – Но хорошим атташе!»

Общим гимном стала классика в исполнении великих музыкантов: Леонард Бернстайн дирижировал Девятую симфонию Бетховена, Курт Мазур стоял за пультом оркестра лейпцигского концертного зала Gewandhaus, а Мстислав Ростропович играл на виолончели на фоне «руин тоталитаризма».

Леонард Бернстайн: «Ода к свободе»

Маэстро Леонард Бернстайн, семидесятилетний и уже тяжело больной, отказался от запланированных концертов в Карнеги-Холле и прилетел в Берлин, где он по приглашению немецкого дирижера Юстуса Франца (Justus Frantz) исполнил Девятую симфонию Бетховена с ее ликующей финальной «Одой к радости». Бернстайн поменял текст: вместо «Freude, schöner Götterfunken, Tochter aus Elysium» – «Радость, пламя не земное/Райский дух, слетевший к нам» его солисты пели «Freiheit, schöner Götterfunken» – «Свобода, пламя не земное/Райский дух, слетевший к нам».

И далее — по тексту:

«Опьяненные тобою,
Мы вошли в твой светлый храм.
Ты сближаешь без усилья
Всех разрозненных враждой,
Там, где ты раскинешь крылья,
Люди — братья меж собой».

«Как будто Шиллер писал этот текст, предвидя падение стены», — радовался дирижер. Правда, от того, что Леонард Бернстайн выступил в качестве соавтора Фридриха Шиллера, в восторге были далеко не все. «Бетховен бы меня поддержал», — парировал дирижер. Кто знает?

«Lust, but not least»: невозможно переоценить роль, которую сыграл дирижер Курт Мазур (Kurt Masur) во время бурных событий 1989 года…

В дни предшествовавшей падению стены «лейпцигской революции», на улицы вышли десятки тысяч демонстрантов. Власти стянули в город полицию и военных. Ситуация накалялась. «Keine Gewalt» – «Нет насилию»: с таким призывом обратился к обеим сторонам один из самых уважаемых людей города — Курт Мазур.

Не исключено, что именно его вмешательство в результате предотвратило кровопролитие. Как потом рассказывал Мазур, на пультах у его музыкантов (в лейпцигском концертном зале Gewandhaus ежевечерне проходили концерты) лежал траурный марш из «Героической» симфонии Бетховена. На случай, если самое худшее все же случится. К счастью, программу концерта не пришлось менять: играли, как и собирались, Вторую симфонию Брамса.

Источник

vamoisej

изба-читальня

Ростропович играл, когда ломали Берлинскую стену, потому что слом Берлинской стены это был слом железного занавеса. Берлинская стена это был символ железного занавеса. Когда ломалась стена, это был символ того, что даже не просто мир становится открытым, наша страна становится открытой. Распахнутой миру. Слом Берлинской стены это была победа добра над злом. И Ростропович был там. Он был огромного масштаба человеком, несомненно.

Уже за одно то, что Ролдугин в Пальмире застаил Сванидзе высказаться на эту тему, а нас всех вспомнить в этой связи концерт Растроповича на развалинах Берлинской стены, ему надо низко в ноги поклониться. Потому как сопоставление этих двух изображений конечно позволяет на мой взгляд лучше понять, что такое Добро, а что такое зло.

А сравнение Ростроповича и Ролдугина заставляет вспомнить, что Берлинская стена на самом деле не была символом железного занавеса, скорее наоборот, она была построена для защиты от тех, кто повесил железный занавес. Так что у Берлинской стены и «железного занавеса» вообще не было ничего общего, и для начала у них были разные создатели. А то, что хлынуло в Россию, когда она раскрылась миру мы все хорошо помним.

Растропович с 0:30

Виолончель начинается на 14:38

И даже если забыть геополитическую катастрофу а аномальную смертность в России в 90-х, то все равно прежде всего падение Берлинской стены означало создание 4-го Рейха Гельмута Коля и Ангелы Меркель, то есть восстановление Великого Рейха Карла Великого, он же З-й Рейх Адольфа Гитлера. И первое, что сделал этот Рейх, это развязал войну в Словении, которая скоро превратилась в Балканский кризис, распад Югославии и образование исламистских анклавов в Европе. А экономическое могущество этого Рейха основано на тех ценностях, который награбили нацисты за 12 лет своего могущества в Европе, в том числе в значительной части России. И до сих пор находят «золотые поезда» в Польше и коллекции Ильина в Кировограде, а сколько было успешно реализовано по тихому, породив так называемое экономическое чудо Аденаура? Но первым делом были конечно реализованы через Швейцарию золотые зубы европейских евреев, и я себе представляю как хихикали люди Бормана, когда Бен Гурион согласился получить в качестве компенсации не слишком большую часть этих золотых зубов.

А где-то до сих пор лежат янтарная комната и Смоленские иконы, и ни копейки из этих ценностей объединенная Германия не вернула ни СССР, ни России, ни в качестве реституции, ни в качестве репараций. Сначала англо-американские союзники хорошенько разбомбили Дрезден и другие промышленные центры Восточной Германии, а потом, прикрывшись атомной бомбой, предложили именно с Восточных немцев требовать репарации. А когда появилась Объединенная Германия, Горбачев от лица СССР подмахнул бумажку, в которой заявил об отсутствии у СССР каких либо претензий к этой объединенной Германии, и, навесив на СССР и соответственно Россию 140 миллиардов долларов долга, потратил неизвестно на что 2000 тонн золота из золотого запаса СССР и денег партии. А Иуда Бога предал всего за 30 серебряников.

Источник