Загадочное появление граффити на стене Цоя вызвало переполох
Рок-легенда жив и требует перемен
На прошлой неделе на знаменитой стене Цоя на углу Старого Арбата и Кривоарбатского переулка произошло таинственное «обновление». В четверг утром прохожие обнаружили на части Стены вместо многочисленных разноцветных надписей и рисунков большое граффити с портретом певца и цитатой-лозунгом из его самой знаменитой песни «Перемен требуют наши сердца» на выразительном черном фоне.
Фото: Артур Гаспарян
Как рассказали «ЗД» сотрудники близлежащего кафе, еще накануне вечером, когда они закрывали заведение, ничего подобного не было. Новое граффити вызвало большой интерес у фланирующей публики и моментально стало объектом многочисленных фотографирований и позирований «на фоне». Учитывая контекст текущего общественно-политического момента апелляция анонимных художников к самому знаменитому протестному культовому песенному лозунгу артиста-легенды приобрело безусловную остроту и злободневную плакатность.
Стену Цоя неоднократно закрашивали, однако она вновь восставала, как Феникс из пепла. Долго ли просуществует нынешняя «неблагонадежная» надпись, пока остается вопросом. «МК» стало известно, что «столь провокационное обновление» оказалось «неприятной неожиданностью» для руководства местных органов власти и вызвало у них «определенное напряжение». «Видимо, кто-то намеренно решил намалевать это именно в дни всенародного голосования по Конституции», — заявил «ЗД» сотрудник префектуры, пугливо пожелавший остаться анонимным.
24 июня исполнилось 30 лет со дня последнего концерта Виктора Цоя на грандиозном фестивале «Звуковой Дорожки», который состоялся на БСА в Лужниках в присутствии 80 тысяч зрителей в День молодежи на традиционном в те годы летнем празднике «Московского Комсомольца». Уехав вскоре в отпуск в Прибалтику, Виктор Цой погиб 15 августа 1990 г. в автокатастрофе на трассе Слока-Талси в Латвии.
Источник
Стена с плакатами цоя
Стена на улице Арбат в Москве стала неофициальным мемориалом Цоя практически сразу после его гибели. Артем Колганов рассказывает, как за 30 лет изменилась — вместе с остальным городом — стена Цоя на Арбате
Стена памяти Виктора Цоя на Арбате в Москве, 1993 год. Фото: Борис Приходько/РИА «Новости»
Когда появилась стена Цоя, неизвестно. Популярная легенда гласит, что в день смерти музыканта на стене появилась соответствующая надпись, в ответ на которую кто-то приписал «Цой жив» большими черными буквами. Есть и менее известная, но более правдивая история: стена еще с середины 1980-х была местом встречи неформалов, которые с помощью надписей делились информацией о квартирниках и концертах. Но, несмотря на излишний романтический флер, надпись «Цой жив» не просто лежит в основании легенды о стене, но и служит метафорой всего ее существования.
Стена в 1990 году. Фото: Андрей Соловьев/ТАСС
Арбат тридцатилетней давности выбивался из московского ландшафта: первая пешеходная улица Москвы в конце 1980-х стала напоминать непрерывный фестиваль. Центральное расположение притягивало уличных художников и музыкантов — надписи на стене стали для них редкой возможностью обозначить свое присутствие в городе. Такого разнообразного контингента, как на Арбате, в городе было невозможно встретить. Стена органично дополнила причудливый арбатский пейзаж. Впервые в советской неформальной истории представители субкультур организовали собственное пространство в центральном районе и перестали использовать город как укрытие.
Смерть Цоя изменила предназначение места: из пространства всеобщей коммуникации арбатская стена превратилась в точку коллективной памяти. Стена стала более закрытой — после гибели музыканта в августе 1990 года фанаты почти полгода охраняли ее от вмешательства властей. Функция места при этом не изменилась: оно осталось точкой встречи неформалов. Однако теперь стена так или иначе связывалась с воспоминаниями о Цое.
Парадоксально, но стена никогда не была связана с музыкантом географически: Цой не жил на Арбате, не выступал там и даже не упоминал его в интервью. После смерти музыканта стена превратилась в пристанище для поклонников, которые не могли посетить связанные с ним места — например, Богословское кладбище в Ленинграде. Многочисленным фанатам было важно сохранить не только стену, но и ее атмосферу: с августа 1990-го они на протяжении полугода круглосуточно охраняли место от посягательств властей. Видимая доступность места сменилась приватным выражением памяти.
На протяжении 1990-х годов стена оставалась своеобразным закрытым объектом. Однако меняющаяся политическая ситуация влияла и на восприятие городского пространства. Границы между официальным и неформальным постепенно стирались. Стена начала притягивать не только фанатов Виктора Цоя, но и туристов или случайных прохожих. Первым она компенсировала нехватку пространства для общения, вторым — недостаток оригинальных монументов. Из локального места силы стена превратилась в центральную достопримечательность.
Август 1990 года. Фото: Юрий Абрамочкин/РИА «Новости»
Возросшая популярность стены спровоцировала раскол в отношении к ней. Горожане заговорили о месте как о памятнике, дальнейшая судьба которого — в руках не поклонников Цоя, но самих москвичей. Городские власти тогда не проявляли резкого интереса к стене, поэтому вид места начали определять активисты. В 2006 году группа Art Destroy замазала стену черной краской. Как показывает название группы, они протестовали не против Цоя, но против художественной ценности мемориала. Акция стала первой проверкой на прочность для стены (ее еще с начала 2000-х перестали охранять фанаты), и она с ней справилась: через несколько дней поверх черной краски появились новые надписи в память о Цое.
Попытка московских властей избавиться от стены окончательно закрепила за ней статус народного мемориала. Проект реконструкции 2009 года, который предполагал частичное уничтожение стены, горожане встретили крайне негативно: их возмутил не только факт изменений, но и риторика чиновников: власти назвали стену «пристанищем городских маргиналов». После нескольких протестов в поддержку места от реконструкции отказались.
В последнее десятилетие стена пережила еще несколько громких акций: это и надпись «Цой мертв» в 2016 году, и граффити динамовских фанатов «Перемен требуют наши сердца», и неоднократное перекрашивание стены коммунальными службами. Неизменным осталось социальное восприятие места: для москвичей она стала постоянно изменяющимся памятником, внешний вид которого куда менее важен, чем его предназначение. История стены Цоя не имеет точной даты начала, но у нее не будет и точной даты конца — коллективная память может существовать вечно.
Источник
Стена Цоя: история арбатского мемориала и его зарубежных аналогов
Фото: ТАСС/Максим Шеметов
Дом № 37 по улице Арбат прославился в 1990 году, когда на одной из его стен появилась надпись о гибели Виктора Цоя. С тех пор здесь постоянно собираются не только поклонники группы «Кино», но фотографируются туристы. Недавно стену Цоя предложили сделать памятником культуры. Придать ей такой статус предложили в Мосгордуме. Также предлагалось перенести ее в другое место или закрасить граффити с портретом музыканта. Колумнист m24.ru Алексей Байков рассказывает о появлении этого народного мемориала и его побратимах в других странах.
В последний раз ликвидировать стену пытались еще в 2009 году, но тогда на ее защиту встали не только завсегдатаи Арбата, но и активисты молодежных движений. До этого была еще попытка уничтожить мемориал: в 2006 году группа Art Destroy Project закрасила большую часть стены черной краской. «Арбатские» вскоре покрыли стену новыми граффити, правда менее красивыми, чем те, что были раньше, на том все и успокоилось.
Было бы конечно соблазнительно нарисовать стандартную схему «косные городские чиновники хотят уничтожить символ нескольких поколений неформалов», но дело в том, она будет крайне далека от истины. Вплоть до недавнего времени «Стена Цоя» пользовалась условным «охранным» статусом. В 2013 году, когда Мосгордума принимала постановление об ужесточении наказаний за самовольное нанесение надписей и расклейку объявлений, именно для нее было сделано чуть ли не единственное на весь город исключение. В настоящее время рассматриваются различные варианты придания стене статуса «памятника» или «объекта культурного наследия». Такая бумажка с одной стороны защитит «Стену Цоя» раз и навсегда, а с другой – уничтожит ее как артефакт субкультуры. Ведь на «памятнике» или «объекте» уже нельзя будет просто так написать баллончиком «Цой жив!», и уж тем более рядом с ним нельзя будет орать под гитару вечную как этот мир «Восьмиклассницу».
Но помимо неформалов и чиновников существует еще и третья сторона конфликта, о которой часто забывают – жители Арбата. То есть те, кому по праву рождения или по причине внезапно свалившегося на голову богатства «повезло» с квартирой на бывшей главной тусовочной улице Москвы. А еще они же, согласно Конституции, наделены правом избирать депутатов муниципальных собраний и Мосгордумы. А депутаты, уже в силу своего статуса, обязаны хотя бы попытаться угодить и «нашим» и «вашим». Так замыкается круг.
Фото: ТАСС/Максим Шеметов
Портрет среднестатистического социально активного избирателя на этом фоне вырисовывается достаточно хорошо. Ему от 40 до 70 лет, на Арбате он просто живет – то есть каждый день ходит по этой улице на работу и с работы, выгуливает там детей и покупает хлеб, а еще он хочет чтобы «было тихо». Городское пространство в его понимании должно состоять из череды ухоженных клумб, магазинов и детских площадок, а молодежь со своими гитарами должна собираться где-то в другом месте, но не у него под окнами. При этом ему нравится жить именно на Арбате, и он не собирается никуда переезжать – ведь это же «такая историческая улица». На то что пресловутый «арбатский колорит» был создан в том числе мешающими ему жить художниками, уличными музыкантами и неформалами, ему глубоко наплевать.
С такими же проблемами, кстати, в свое время приходилось сталкиваться жителям улицы Хэйт-Эшбери в Сан-Франциско (место где «зародилось» движение хиппи), копенгагенской Христиании, и берлинского тусовочного квартала Фридрихсхайн. Просто у нас механизмы согласования интересов на уровне горизонтальных связей отсутствуют, и все конфликты принято решать через органы власти.
«Народный мемориал» – памятник самим себе
Реальная история «Стены Цоя» несколько отличается от общепринятой канонической. Согласно последней, в день смерти лидера «Кино» чья-то анонимная рука написала на стене дома №37 «Сегодня трагически погиб Виктор Цой», ей ответили: «Цой жив!», после сороковин кто-то принес портрет, сигареты и цветы, так все и началось. Правда, уцелевшие с тех времен «арбатские» рассказывают ее совсем по-другому: «устье» Кривоколенного переулка неформалы облюбовали для своих сборищ еще за несколько лет до гибели лидера «Кино», примерно с 1987 года. Стену в те времена использовали в качестве своеобразного тусовочного телеграфа – на ней фломастерами отмечались приехавшие автостопом из других городов, оставляли объявления о будущих «сейшенах» (концертах) и «вписках» для своих. В день смерти Цоя появилась та самая надпись, а все написанное и нарисованное на ней с тех пор – это одна гигантская «ветка комментариев» к этой исторической фразе.
Так что «Стена Цоя» – это памятник не только ему, но и нескольким поколениям приходивших на Арбат неформалов. Любили они при этом «Кино», «Алису» или вообще Einstürzende Neubauten – не суть важно. Под кирпичами этой стены, под слоями краски спрятана частичка истории каждого из них.
Именно поэтому сама идея подобных «народных мемориалов» во всех своих смыслах вступает в противоречие с традиционными официальными памятниками. Большая часть монументов и монументальных строений на улицах Москвы и других мировых столиц призваны напоминать нам о великих правителях и полководцах. За ними, как правило, следуют ученые и получившие официальное признание деятели искусств. Именно такой и должен видеть историю обычный горожанин – как цепь великих свершений, а не как непрерывность поколений обычных людей.
Фото: ТАСС/Максим Шеметов
Любой «народный мемориал» самим фактом своего существования противостоит этой навязанной сверху перспективе. Он напоминает о людях или событиях, не существующих в официальной версии истории, но оставшихся в живой человеческой памяти. Он не ломает городское пространство собой, а дополняет его. Он не символизирует вечное и неизменное, а наоборот меняется вместе с жителями города. Он не подавляет собой, а находится как бы на одном уровне со зрителем, иногда даже практически не выделяясь на фоне окружающей местности.
Так, например, власти Абердина, штат Вашингтон, как и местный синклит «отцов города», долгое время сопротивлялись любым попыткам увековечивания памяти родившегося там Курта Кобейна – уж очень непростыми были отношения у него отношения со своей «малой родиной». Но чья-то рука вырезала на скамейке в местном парке надпись «Curt’s Park», и видимо она же расписала граффити пролет и опоры того самого моста, о котором была написана песня Under the Bridge. Спустя 20 лет городские власти, наконец, сдались и позволили установить бетонную гитару на постаменте – оказалось, что без Курта Абердин никому в Америке попросту неинтересен.
Другой пример, теперь уже из недавней московской истории. Когда в 90-х годах автомобильный трафик вырос в несколько раз, на переходе через Большую Пироговскую рядом с Абрикосовским переулком стали регулярно сбивать пешеходов. В конце концов, видимо после очередного такого умертвия, кто-то повесил на фонарном столбе напротив маленький кладбищенский венок. Застывшие в ожидании «своего» светофора люди, как правило, со скуки озирались по сторонам. И тогда их взгляды неизбежно цеплялись за необычный столб, а венок на нем своим видом вызывал уже вполне определенные ассоциации. Увидевшие его, вели себя на этом переходе куда осторожнее и старались смотреть по сторонам. Такую же роль в те времена играли и возведенные «самостроем» мемориалы погибшим на федеральных трассах.
«Стены-побратимы»
Вторая по известности «Стена Цоя» находится в Минске . История у нее абсолютно такая же как и у ее московской «сестры»: то ли в день трагической гибели певца, то ли чуть позже кто-то оставил на секциях бетонной ограды стройплощадки Дворца Республики первые граффити, а дальше все новые и новые поколения неформалов стали добавлять надписи, рисунки и плакаты от себя, пока не разукрасили всю стену. Когда строительство Дворца было завершено, городские власти решили не уничтожать самодельный памятник до конца, а вынули несколько секций и установили их в Ляховском сквере. Ежегодно 15 августа поклонники «Кино» и прочие белорусские неформалы собираются в этом месте, а новые надписи на стене продолжают появляться и по сей день.
Фото: ТАСС/Вадим Жернов
В Санкт-Петербурге поклонники Цоя и «Кино» по традиции оставляют свои граффити на стене бывшей котельной «Камчатка», где музыкант спасался от закона о тунеядстве и вкалывал на хлеб насущный вместе с Задерием, Башлачевым, Машниным и прочими живыми и уже покойными легендами русского рока.
Собственную «Стену Цоя», а вернее даже целый переход, в 2012 году получил Екатеринбург . Правда создавалось это пространство не неформалами, а компанией Asstika по единому проекту. Предполагается, что именно в этом месте станут ежегодно собираться желающие почтить память лидера «Кино», а рядом будет находиться площадка для выступлений уличных музыкантов.
В Нижнем Новгороде тоже имеется, правда не стена, а Арка Цоя. Рядом местный художник Александр Лавров создал еще и «Поп-алтарь» с портретами 11 звезд российской и советской эстрады, от Вертинского до Земфиры.
В Киеве своя Стена Цоя появилась относительно недавно благодаря усилиям художницы Даши Суворовой. В скором времени в городе также появится тематический парк имени Виктора Цоя в массиве Березняки – на том самом месте, где снимался эпизод из фильма «Конец каникул», в котором лидер «Кино» впервые дебютировал в качестве киноактера.
В Праге находится знаменитая на всю Европу «Стена Леннона». История этого куска ограды Мальтийского сада в районе Мала Страна точно так же, как и на Арбате, началась за несколько лет до трагической гибели музыканта – еще в 70-х там оставляли свои граффити поклонники The Beatles и Джона. А в ноябре 1980 года, когда сообщения об убийстве у арки «Дакота-билдинг» появились во всех чешских газетах, кто-то написал на ней «Za Johna Lennona» и пририсовал крест. После первой попытки властей закрасить граффити, на стене стали появляться уже политические лозунги, а в дальнейшем она стала одним из символов борьбы молодежи против идеологического диктата чехословацкой компартии. В скором времени не стало ни той партии, ни самого государства Чехословакия, а новые надписи на стене продолжали появляться, несмотря на вялые попытки пражской мэрии прекратить «вандализм».
Фото: Zuma/ТАСС/Aziz Karimov
В ноябре 2014 года арт-группа Pražská služba полностью закрасила старые граффити белой краской, написав поверх «Wall is over» (Стена окончена). Тем самым участники группы напомнили об акции сопровождавшей серию концертов Джона и Йоко «Live Peace» 71 года, в ходе которой в Торонто и Лондоне вывешивались огромные белые билборды с надписью «War is over! If you want it» (Война окончена, если ты этого хочешь). Впрочем, сами они заявили, что закрасили стену лишь для того, чтобы новые поколения смогли выразить себя и оставить свои надписи. Пражские битломаны не замедлили воспользоваться их предложением, так что теперь белая краска на «Стене Леннона» лишь изредка выглядывает из под напластований свежих граффити.
Посреди бизнес-квартала Токио прямо в кирпичной облицовке балюстрады роскошного бизнес-центра фанаты создали «Стену Ютако Озаки» – рок-барда, умершего в 1992 году от последствий употребления наркотиков. Поскольку малевать граффити во всю ширь в этих местах явно не принято, все сделано по-японски скромно: большинство надписей оставлены либо канцелярской замазкой либо маркером и почти все умещаются на одном-единственном кирпиче. Городские власти «Стену Озаки» не трогают – в Японии вообще принято уважать любую память об умерших.
В Воронеже ограда местного Левобережного кладбища была превращена поклонниками группы «Сектор Газа» в «Стену Юры Хоя» – в основном в знак протеста против того, что власти до сих пор не разрешают установить ему памятник в родном городе.
Практически полностью изрисовано граффити все пространство вокруг могилы Джима Моррисона на знаменитом кладбище Пер-Лашез в Париже . Городские власти и администрация кладбища из-за этого регулярно порываются вернуть останки лидера The Doors в США . Рядом лежат Бальзак, Сара Бернар, маршал Ней и Нестор Махно, а тут регулярно приходят поклонники The Doors, орут песни под гитару и оставляют после себя надписи и хипповские «фенечки», а то и недокуренные «косяки» с марихуаной. Неудобно получается.
Еще один «народный мемориал» вокруг могилы был создан поклонниками аргентинского танцора танго, певца и актера Карлоса Гарделя, похороненного на кладбище La Chacarita в Буэнос-Айресе . Большинство надписей тут выполнены на специальных памятных досках, на постамент кто-то регулярно кладет живые цветы, и вкладывает в бронзовые пальцы статуи зажженную сигарету.
И наконец в сентябре 2015 года в Одессе была торжественно открыта стена памяти погибшего в автокатастрофе лидера группы «Скрябин» Андрея Кузьменко. Хоть она и создавалась не как «народный мемориал», а как арт-объект, но работали над ней не профессиональные художники а поклонники певца Владимир Миронов и Олег Доронин. Возможно, в скором времени там появятся и обычные «непричесанные» граффити от фанатов, а пока неизвестные вандалы уже успели изуродовать памятник, облив портрет Скрябина зеленой краской.
Источник